Александр Кочкин

ЗАМАНЧИВЫЙ ГОРИЗОНТ ОКАЗАЛСЯ... ПРОПАСТЬЮ

Часть 12.

Встретил как-то на «Волжанине» земляка Виктора А.

- Какими судьбами?

- Да вот работаю... пока, - замявшись, ответил он.

И это «пока» было произнесено таким тоном, как будто человек на пороге неотвратимой катастрофы.

...Прослышал он (соблазн велик, а человек слаб), строится неподалеку от Рыбинска птицефабрика, уговорил жену: «Поедем!». И вот они здесь.

Поначалу все было интересно, работа нравилась. Казалось, благополучие надолго. Тем более, понималось, что это самая передовая крестьянская технология. И работать бы ему здесь, растить детей. Да вдруг все обернулось неожиданным «сползанием в пропасть». То, что казалось прочным и надежным, при новой реформаторской пертурбации  стало рушиться буквально на глазах. В ценовом беспределе обесценилась продукция. Птицу пришлось «гнать на забой». Пустовали уже целые птичники. В рабочем коллективе замаячил оскал грядущей безработицы...

Что же получается? Ему, человеку труда, имеющему с десяток или больше специальностей, для которого крестьянское дело – духовная отдушина – оказаться в безработных? Да это смерти подобно! Начальству какое дело – куда тебя качнет! Брать в расчет мужицкую психологию как-то не принято. Потому и не чувствует крестьянин равновесия. Сегодня его может качнуть в одну сторону, завтра – в другую.

Задуманная, как главное условие прогресса, корпоративная структура (когда в одной связке повязаны производственные единицы) распалась. Такой исход не был запрограммирован. Он свалился, как снег на голову. Цены вышли из-под контроля. Ценовая катушка оказалась у тех, кто имеет больше монопольных прав. Птицефабрики и свинокомплекс погрязли в непролазном долгу у комбикормового завода, ибо тем, кто «грел руки», более светила сиюминутная выгода, а не общенародная перспектива. Продавать корма стали не только за пределы области, но и в ближнее зарубежье. И это под броской вывеской «Рынок»!..

Впрочем, ценовой беспредел был спущен на все отрасли крестьянского хозяйствования. Даже фермер подпал под этот утюг. Сошлюсь на конкретные факты. Птицефабрика «Волжанка» (реорганизованная в акционерное общество «Волжанин») уже к июлю 1995 года «еле дышала». Яйценоскость (на куру-несушку) упала почти наполовину. Поголовье сократилось на 200 тысяч кур. Полностью прекратили закладку яиц в инкубаторе. Продукция перестала окупать расход комбикормов. К тому же возросли всякие прочие накладки на себестоимость: горючее, запчасти, техническое оснащение цехов.

Кризис на бройлерной дошел до такой стадии, что птицефабрика стояла на грани закрытия. В 1995 году поголовье там сократилось далеко за половину. Забивать начали даже основу бройлерного производства – родительское стадо. Комбикормов катастрофически не хватало – из-за дороговизны их покупки все меньше и меньше. Если прежде бройлер нагуливал вес до 1,5 килограмма, в кризисные дни на убой пошли 400-граммовые цыплята. Под натиском рынка вся, создаваемая в рамках Программы, система рушилась, как карточный домик.

И это по всей стране. Газеты запестрили материалами ужасающего толка. Вот, к примеру, что писала газета «Сельская жизнь» 20 июля 1996 года. Статья озаглавлена коротко: «Мор». В ней рассказывалось, как на крупном свиноводческом комплексе Ленинградской области бескормица дошла до такой крайности, что поросят стали кормить... торфом. Ежедневный падеж исчислялся не десятками, а сотнями – тысячами! Новорожденных никто не отбирал, их оставляли умирать на голом полу. «Загончики, где находились поросята-смертники, покинули даже крысы», - пишет автор: «Они (крысы) в несметном количестве перемещались туда, где еще подавали признаки жизни, прижимаясь друг к другу, «приговоренные к высшей мере»...

Причина повсеместно (на Ярославщине тоже) одна: резкий рост цен на комбикорма, на электроэнергию, на транспорт. Оказалось выгоднее покупать свинину, как и «ножки Буша», за границей. На то, что это далеко не «здоровая пища», предприниматели закрывают глаза. Мясокомбинаты, порвав контакты с местными производителями, стали завозить «охлажденку» из Финляндии, Германии, Америки и даже из Китая.

Да, в программе была слабо разработана линия кормообеспечения свинокомплексов и птицефабрик. Поистине, понадеялись – принесет «сорока на хвосте». Хрупкая цепочка: с надеждой на хлебные «житницы» юга распалась. Оказалось, каждое звено само по себе.

Не видя решения задачи с привозными кормами, кое-где пытались выращивать кормовое зерно на местах. Но может ли, скажем, Ярославская область обеспечить сама себя, когда только свинокомплексу «Залесье» требовалось до 100 тонн комбикормов в день. В федеральном бюджете финансы на эти цели закладывались по такому минимуму, который можно было оценивать однозначно: на помощь не рассчитывайте.

Речь не только о несчастных животных. Там еще и люди. Им-то каково переносить происходящую на глазах вакханалию.

И посадили Россию «на иглу».

Невольно возникает вопрос: программа Нечерноземья была в свое время одобрена многими из тех, кто потом пришел к демократическому руководству в стране – почему же все пущено «под откос»? Если в рынок не вписывается передовая, выгодная для страны, структура хозяйствования, то стоило, пожалуй, задуматься – тот ли это рынок, который нужен?.. Рынок ведь тоже надо направлять в закономерное русло, иначе это будет базар, барахолка. Тем более, когда рынок становится магистралью экономического развития страны. Разумеется, порядок рынка не должен насаждаться силой диктата, а исходить из глубокого изучения его экономической подоплеки.

Как свидетельствовала статистика, к тому времени (1996 год) из 104 бройлерных птицефабрик России 50 полностью были остановлены, а из оставшихся – 20 на стадии остановки. Уровень производства птичьего мяса составил к 1990 году всего 30,5 процента.

Вследствие инфляции бройлерная птицефабрика АО «Октябрьское» начисто растеряла оборотные средства. Посодействовала развалу и окорочковая интервенция – «ножки Буша», хлынувшие из Америки. Себестоимость отечественного товара, который хотя по качеству и не уступал, но «вида не имел», оказалась выше реализационной цены.

Благо у «Октябрьского» с заморским партнером были давние контакты. Когда-то было создано совместное предприятие по выработке компостов, основанных на оригинальной технологии фирмы «Эртгро». От предложения создать такое же предприятие по откорму бройлеров американцы не отказались. Но условия поставили такие, что хозяева зачесали в затылке: акционировать основной капитал в их пользу с 40 до 60 процентов. Естественно, лишних расходов, не связанных с производством, партнеры нести не захотели. Большое предприятие – большой затратный механизм. Произошло разделение на три самостоятельных предприятия.

На таком вот жестком условии американская фирма открыла финансирование. Сливки достаются заокеанскому партнеру.

Своей цели «заокеанские друзья» достигли: залежалые «ножки», возраст которых старше самого президента, в честь которого они названы, выброшенные в голодную Россию, сделали свое дело – остановили развитие отечественного птицеводства. Стало выгодно на месте (в России) производить «окорочка» - неограниченный рынок сбыта! Вот так нас, дурачков, учит заграница, на которую уповаем – «поможет». Помогает – держи карман шире!..

Вот уж поистине, сначала перестройка, затем – реформы подвели подкоп подо все, что возводилось в рамках Программы. Развалили не только птицефабрики, и всю отечественную мясную промышленность, сократив в целом ее производство чуть ли не на 40 процентов. Потом, как наркомана «на иглу» посадили матушку Русь (особенно крупные города) на поставку импортного продовольствия.

Почему же «родные» власти не дают российскому крестьянину использовать свой момент? Таким «моментом» могла бы стать Программа Нечерноземья. Допустим, она не была рассчитана на капиталистическую форму производства, но несла задаток, который можно было приспособить с перспективой. Над ней работали лучшие ученые страны. Но все было сделано для того, чтобы похоронить Программу без почестей.

Узел развязывать рано или поздно надо.

И что же, будем констатировать факт: попытка развязать узел Нечерноземья не увенчалась успехом?.. И да, и нет...

Как уже сказано, над Программой работали самые достойные научные сила страны. Было на что опереться – высокоразвитый промышленный потенциал обещал быстрое научно-техническое перевооружение села. Судя по тому, как осуществлялись главные технологические направления, дело набирало неплохие практические обороты. Так что же помешало?..

В предыдущих заметках на конкретных примерах мы пытались разобраться в наиболее уязвимых положениях Программы. Выходило так, она не всегда стыковалась с традиционной подоплекой крестьянской жизни, была в какой-то мере затеоретизирована и, что греха таить, заполитизирована. Новый политический поворот, изначально нацеленный на развал существующей структуры хозяйствования, пожалуй, окончательно (по крайней мере, так задумывалось пришедшими к власти новыми людьми) ставил крест на всем, что создавалось в пору социалистических преобразований, ничуть не сожалея о том, что с водой можно выплеснуть и ребенка.

Вопросы, вопросы... их всегда много. Беда в том, что ответов на них, как правило, искать никто не хочет. Поскольку де положительные аргументы не вписываются в политический рисунок, можно пропустить «мимо ушей». Забываем простую истину, с предельной точностью выраженную Иисусом Христом: кесареву – кесарево, Богу – богово. Пусть политики упражняются в своих хитросплетениях ума. Зачем им вмешиваться в живую, божественную ткань крестьянской культуры? Разве исторические примеры не убеждают нас, что в таком вторжении больше губительной силы, чем стимуляции роста?..

Действительно, как могло произойти – от перспективных отечественных наработок повернуть руль «на заграницу»? Причем российскому крестьянину ни с того, ни с сего стали навязывать мелкотоварное фермерство, от которого на западе отказываются. Разве не видно, что главное сельскохозяйственное направление высокоразвитых стран зиждется на тех же «китах», что и программа Нечерноземья: повышение плодородия почвы, уровня комплексной механизации, интенсификации за счет развития энергетической базы и вообще поднятия общей культуры земледелия и животноводства?

Известно, Нечерноземье отличается высоким уровнем индустриального развития, наибольшей плотностью населения. Еще недавно здесь производилась примерно пятая часть всего зерна, собираемого в Российской Федерации, больше половины картофеля, 43 процента овощей, почти все льноволокно, 30 процентов мяса и около 40 процентов молока, яиц и другой продукции. Программой Нечерноземья все это предусматривалось увеличить в 2 – 2,5 раза. И никакая это ни маниловщина – расчеты вполне обоснованны. Они базировались на лучшем мировом опыте, на достижениях генетики, селекции, на росте общей земледельческой культуры. Новые, более урожайные сорта зерновых, картофеля, овощей, кормовых культур, новые породы животных – эти наработки были заявлены. Земли Нечерноземья (в том числе Центрального района, к которому относится Ярославская область) особо отзывчивы на удобрения, тем более при интенсификации зернового хозяйства. Практически доказано, что 70 процентов прироста зерна можно получить только за счет увеличения внесения минеральных и органических удобрений.

Любопытно проследить такую динамику: за 1961-65 годы производство зерна по Нечерноземной зоне составило 11,97 (в том числе по Центральному району 5,5); за 1966-70 годы соответственно 17,22 (8,4); за 1971-75 годы 19,7 (10,3); а в 1976 году 26,4 (13,3) миллиона тонн. Как видим, урожаи поднимались с ростом культуры земледелия.

Если говорить конкретно о Ярославской области, то можно привести такие примеры: в колхозе «Горшиха» урожай озимой пшеницы «Мироновская 808» зафиксирован 52, в колхозе «Колос» Тутаевского района 50,7 центнера с гектара. На сортоиспытательных участках сбор зерна составил в 2 – 3 раза выше, чем в  колхозах и совхозах. Те же картофель, лен, другие культуры. Внедрение комплексной механизации концентрации производства в специализированных хозяйствах, промышленные методы первичной переработки – это ли не перспектива!..

Сложнее с животноводством и кормопроизводством. Но и тут обозначилась колея. Росло поголовье скота, прежде всего – маточное. На высокую ступень поднималось племенное дело. Со строительством комплексов осваивалась современная технология. Перспективу открывала межхозяйственная кооперация, новейшие разработки по кормопроизводству, по воспроизведению стада. Далеко проглядываемые заманчивые горизонты открывали перевод на промышленную основу птицеводства, свиноводства... Мы, рыбинцы, на примере совхозов «Волжанин», «Октябрьский», «Залесье», за короткое время освоивших прогрессивную технологию, убедились – какие широкие возможности она открывает. Жаль, что еще, по сути, в зачатии, все было свернуто.

Да и общероссийские примеры подтверждают то же самое. Если в 1965 году в Нечерноземье насчитывалось 42 птицефабрики с годовым объемом производства 400 миллионов штук яиц, то в 1975 году их уже действовало 175, производили они 6747 миллионов яиц. В хорошем темпе росло бройлерное производство птичьего мяса – до 6,3 килограмма на душу населения, или больше, чем в 1,5 раза.

И это не какая-то утопия. Намечался поистине исторический прорыв. Но, увы, не понимая перспективы, поставленный, было, на рельсы локомотив сумели-таки пустить под откос. Вот такие пришли хозяйственники в верхний эшелон крестьянского дела! А почему? Да потому, что в практическом исполнении, решении глобальной задачи больше полагались не на экономическую, а на политическую сторону. Естественно, при первой же политической пертурбации вся основа Программы разъехалась по швам. Уклон пошел не просто на прежний низкий уровень хозяйствования, но даже съехал на какой-то первобытный зачин. Технический потенциал страны оказался развален. Крестьянину сегодня впору полагаться на лошадку, как в достопамятные времена. Да и той опоры, по сути, нет. Вытравленного из крестьянского сознания коня надо еще возродить, восстановить хотя бы в прежнем виде.

И что же получилось? С одной стороны гору (Программа готовилась кабинетно) двинули на село, не учитывая того, что она может похоронить живых людей, с другой – ей уготовили крушение, поскольку она не вписывалась в новые политические рамки. И то следует заметить: Программа как-то не коснулась в полной мере сознания крестьянина – маховик-то включили, но без пускового ремня – забыли.

А ведь действительно маячила перспектива на уровне лучших мировых стандартов. «Спуститься с верхов», увязать Программу с устремлениями народа, то есть привязать ее к той психологической платформе, на которой базировалась вся традиционная структура крестьянской жизни – к сожалению, эта задача изначально была поставлена во второстепенный ряд. Политическая воля и до реформ, и после остается в том ключе, что, мол, стоит провести «сверху утюжком – все складочки разгладятся». Одни пытались новые «строительные блоки» поставить на «старый фундамент», другие, отвергнув «блоки» Программы, решили в старый фундамент привнести зарубежную основу – в итоге и те, и другие оказались в прострации. Почему? А потому, что все делалось без учета потребностей и возможностей, без учета настроя крестьянской массы. Мобилизовать людей, пробудить их инициативу, творческую активность, увы, не удалось.

И еще. Не вязались масштабы Программы и уровень хозяйственной культуры тех людей, на которых она возлагалась. Многое вытекало из надуманного всуе (например, захватить сознание людей в политический обруч), а не из законов естественной логики. То есть, копалась «на вырост» канава политического сознания, и животворящая «вода» исторических крестьянских наработок ушла из естественного русла.

Известно, чем больше масштабы дела, тем дороже обходятся ошибки. А программе, к сожалению, не хватало глубокой продуманности и привязки к крестьянской основе.

Западный фермер, кстати сказать, духом учуял выгоду в научно-техническом потенциале. На это настраивал его экономический фактор и довольно развитый хозяйственный багаж. Вполне ясно, когда производство в неразрывной сети крупномасштабных научно выверенных технологий, оно дает наибольший экономический эффект. Наши же ревнители фермерства поняли в этом только одно: «Фермер – он двинет». Но фермер, отброшенный на задворки того, что обрела колхозно-совхозная система, оказался далеким от новых технологий и совершенно беспомощным. Да и коллективные хозяйства, оказавшиеся в развальном состоянии, плохая основа для выражения программной цели.

Какой же вывод? Тот «мицелий», что был заложен в программе Нечерноземья, попал в среду с густой политической примесью, которая губительно действовала на его прорастание. Потому и осуществление Программы шло «верховым слоем», мало задевая глубинное народное сознание.

Однозначно: рано или поздно узел Нечерноземья развязывать придется. Иначе у России будущего нет. Тем более – северная страна, обделена климатическими благами. Здесь, как нигде, необходима прочная сельскохозяйственная опора. И не какой-то шаткой (мелкотоварное фермерство) она должна быть, а прочно установленной основой на традиционно-историческом фундаменте. Такой фундамент есть – программа Нечерноземья. Не отказываться от нее, а додумать, доработать – вот развязка узла Нечерноземья.