Александр Кочкин

Была Чеснава, стала канава

Часть 4.

Мелиорация, по условиям Программы, основное звено в повышении плодородия земель. Так-то так. Действительно, малоконтурность полей, заболоченность, высокая кислотность почв – давние беды земледельцев, скажем, таких областей, как наша – Ярославская.

Как-то, помню, ехал я в Брейтовский район. В автобусе, шедшем до Шестихино, рядом оказался паренек, по говору – украинец. Время было – конец августа: жатва в разгаре. «Дывлюсь, яки малы у вас поля», – сказал он, показывая за окно автобуса, туда, где на окруженном лесом «пятачке» работал комбайн. В деревне, где гостил, его поразила такая картина: на маленькое поле за околицей пришли два комбайна и крутились целых два дня.

По официальным данным средний размер сельскохозяйственных угодий в Ярославской области таков: пашня – 4,7; сенокосы – 1,6; пастбища – 5,1 гектара. Неслучайно поля за малые размеры называют «холмашки». Плодородие их всецело зависит от удобрений. Нетрудно представить, каковы затраты и себестоимость продукции. Так что статья о мелиорации в программе далеко не лишняя. Без мелиорации нечего и мечтать о росте производства зерна, картофеля, овощей, льна, кормов для животноводства. Только вот вопрос: какой ей быть, мелиорации-то?..

Россия первой из стран научно обосновала вопросы почвоведения. Можно назвать даже точную дату – 1883 год. Именно тогда вышла книга «Русский чернозем», автором которой был известный наш ученый Василий Иванович Докучаев. До того времени считалось, что в природе есть три существующие раздельно начала: животные, растения, минералы. Докучаев замкнул эти начала, подведя под них платформу – почвы. Ведь поистине почва – чудо из чудес. Вбирая в себя все отлагаемые (мертвые) минералы и живые организмы, она создает всю красоту живой природы: леса, луга, пастбища, хлебные нивы. Именно почва связывает человека с природой. За тысячелетнюю историю человечества мало что изменилось в производстве хлеба, молока, мяса и других пищевых продуктов. И можно только благодарить Бога, что Он внушил в сознание человеку: сохрани, сбереги на века этот жизненно важный консерватизм!

Подумать только – всего несколько сантиметров на поверхности земли. А на них – вся основа того, что мы называем жизнью: и человек, и животные, и прелесть растительного мира… Признаться, мы только и научились подражать красоте, что создает Природа посредством почвы, аккумулирующей солнечную энергию.

Увы, человек так и не нашел способа хранить это бесценное богатство. Больно видеть, как тяжелые трактора с набором агрегатов утюжат почву. Даже гитлеровцев это задевало за живое: был спущен циркуляр Вокка, в котором предписывалось «заготовить… пропашки, маленькие плуги, которые тянутся людьми». Короче говоря, фашисты намеревались впрячь в плуг русского крестьянина. Конечно, это бесчеловечно. Но по сути трактор – нежелательный в поле объект.

Беда в том, что и по сей день отношение к почве равнодушное, не лелеем ее, не повышаем благодатную отдачу, не ищем более приемлемых способов обработки. Прежде у крестьянина была лошадка. Потом коня поменяли на технику – прогресс не остановишь! Но не поторопились ли мы избавиться от коня?

Никто не спорит: без трактора в земледелии не обойтись. Но машину надо как-то сподручнее приспособить к делу, найти более совершенные технологически методы.  Крестьянин всегда славился смекалкой. Вспомним народного академика Терентия Семеновича Мальцева. Он, приглядываясь к почвенным процессам, разработал целую систему: безотвальную пахоту. Народ мудр!

Но вернусь к мелиорации. Она всегда была верной подсобницей хлеборобского дела. И в давние времена крестьяне умели делать простейшие мелиоративные сооружения: каналы, плотины и водные отводы. В немалой степени и это позволяло им уравнивать урожаи на землях севера с южными краями. И проводилась мелиорация в немалой степени общинным способом. Сооружать, скажем, мельничную плотину собиралась вся округа. Крестьяне понимали: это труд не только для мельника, но и для земельных наделов: держать нужный уровень воды важно для урожая. С тем же расчетом копали каналы, делали заплоты. 

Потом пришли машины, и технический фактор  возымел  свое влияние над человеческим. Кое-кому стало казаться,  что дело и вовсе упростилось: подгони к болоту побольше экскаваторов, и зазвенят топи хлебным колосом. Пробовали. Но природа жестоко мстила за такое вторжение.

Если учесть, что основные фонды мелиорации в Нечерноземье составляли около 6 процентов общей стоимости производственных фондов сельского хозяйства, то не трудно представить: дело было поставлено на широкую ногу. Строились современные системы осушения и орошения. В ряде мест с двойным регулированием водно-воздушного режима почв – сочетание осушения путем строительства закрытого дренажа с орошением, дождеванием и другими способами. Но в практическом исполнении все это зачастую выливалось в чистую бутафорию.

Мне не раз доводилось видеть и писать как мелиораторы, выворачивая глину, запахивали гумусовый слой, как в поле после прокладки трубчатого дренажа плавали утки, как «запинаясь» о ржавые забытые «пеньки» (выходящие из земли трубы оросительной системы) комбайнеры ломали машины. Я могу даже назвать хозяйства, где это видел: колхозы «Красная звезда» Пошехонского, «Правдв» Брейтовского, совхоз «Путь Ильича» Рыбинского районов и целый ряд других. Как ни парадоксально, мелиораторы получали зарплату за то, что зарывали деньги в землю. Ведь ни экономически, ни духовно к земле они привязаны не были.

Многие, наверное, помнят победные рапорты тех лет – столько-то осушили земель, столько-то площадей, там-то проведены культуртехнические работы, там-то установлены оросительные системы. Получалось, половина, по крайней мере, всех сельскохозяйственных угодий области подвергнута коренному мелиоративному улучшению. Впрочем, вряд ли тут присутствовал дух хвастовства. Действительно, мелиорация велась по большому счету. А если говорить об отдаче, то получалось, как в том анекдоте: «Старик, – спрашивает старуха – корову продал?» «Продал, старая, продал…» «А деньги где?» «Спать, старая, спать…».

В Некоузском районе протекала красивая речка с чудесным поэтическим названием Чеснава. Омутки ее в белой кипени черемух были полны рыбой. Рыбаки рассказывали мне, как ловили в Чеснаве пудовых щук, а в солнечные летние дни голавли пластались на поверхности воды, словно кто-то рассыпал с берега поленницу швырка. В камышах гнездились утки и гуси…

Приехав в очередной раз, я увидел потрясающую до глубины души картину: из Чеснавы мелиораторы сделали грязную, сточную, прямую, как струна, канаву. К воде – осклизлая глина – не подойдешь. Ни прибрежного кустика, ни омутка. Разумеется, ни рыбы, ни птицы не осталось. Но хуже того, окрестные поля, ради которых и проводилась мелиорация, рыжели от глины. Даже сорная трава расти перестала. Вот такими оказались плоды мелиорации.

А как же люди отнеслись к этому безобразию? Я прошел по окрестным деревням, поговорил с народом, особенно со старожилами. Беседы разочаровали еще больше.

- А ну их, – отмахнулся дед Матвей (так и представился мне), – не ведают, что творят…

- Что же народ-то за ту Чеснаву не заступился?..

- А что народ-то… Плетью обуха не перешибешь…

Были и такие ответы: «Они же по науке… Видимо, так надо…». Как просто можно извратить сознание народа!..

Директор совхоза «Родионово» В.Г. Солдатов (там же, в Некоузском районе) показывал мне мелиоративную систему, сделанную крестьянами еще в дореволюционную пору (общинным порядком) на землях печально поименованных – Масловская низина. Заболоченность здесь, как говорят, издревле. Удивительно то, что все канавы и отводки, выкопанные заступами, действуют и по сей день. Нет сомнения, курс на качественное преобразование Нечерноземья был верен. Он опирался на опыт мировой практики. Но он парил, как бы спущенный с верхних этажей, не был подкреплен народным психологическим фактором. Крестьяне, находясь на нижней позиции, во многом не понимали его.

Конечно, без мелиорации нечего и думать об освоении почвенных массивов Нечерноземья. Вопрос в том: какой ей быть? Да. К тому времени страна обладала высоким техническим потенциалом – прокладывала через пустыни каналы, задумывалось невероятное: переброс северных рек в южную часть Союза. Разумеется, простейшей задачей было создать регулирующий водный баланс на каком-то отдельном поле. Но создатели-то его не замечали, что вторгаются в живой организм природы. Человек на земле – часть этого организма. Но вся беда в том, что высокомерное техническое самомнение глушило зародыш божественного поэтического восприятия.

Духовная суть процесса для сознания мелиораторов была за семью печатями. Ни психологически, ни экономически они заинтересованы не были. Такая мелиорация, понятно, несла только вред крестьянскому делу. И это был существенный минус в одной из основных строчек Программы…