ПОБЕРЕЖЬЕ Рыбинского моря

Вологодский губернатор отвечает на вопросы газеты «Невское время» (Татьяна Хмельник)

 Вячеслав  Позгалев побывал в Петербурге на Днях Вологодской области. Вначале интервью он говорил о том. что Вологодскую область и Петербург многое объединяет: климат, экология, транспортные схемы, близость к границам, природные ресурсы, человеческий фактор, история... Ведь тысячи вологжан строили Петербург, защищали Ленинград, а десятки тысяч ленинградцев во время блокады укрывались в Вологодской области. В Питере много бывших вологжан, а на Вологодчине – бывших ленинградцев.  

– Но Петербург и Вологодская область, вероятно, не во всех производственных сферах могут сотрудничать. Скажем, у вас нет морского судостроения… 

– Да, зато у нас есть Оптико-механический завод, а в Питере есть ЛОМО, и когда-то наш завод был частью ЛОМО. Теперь от ЛОМО одно название осталось, а все производство сосредоточено в Вологде, и даже современное производство тепловизоров с французами размещено у нас. При подписании соглашений между субъектами мы не ставим конкретных обязательств, скажем, увеличить товарооборот в пять раз, – мы его за 10 лет увеличили в семь раз. Все зависит от того, как сложится рынок. Но то, что в Питере появился еще один крупный инвестор, связанный с Вологодской областью, – это факт. Мы подписали соглашение с крупнейшей химической компанией, производящей минеральное удобрение, – «ФосАгро», штаб-квартирой которой стал Петербург. Это компания с большими оборотами, думаю, что в бюджет Петербурга она внесет много. Я уже не говорю про «Северсталь»! Питерская фирма «Доминион» вошла в нашу текстильную промышленность, в нашу программу по развитию льна. И мы сейчас на выставке презентовали такие льняные ткани, которые совсем не похожи на льняные, а скорее на батист, люди видят и не верят, расцветок стало более тысячи видов. Лен наш, а дизайн и крой – петербургский. 

– И это скоро появится в наших магазинах? 

– Уже появилось, в Питере открыли два магазина, в Европе тоже появились – впервые российские ткани были приняты на Мюнхенскую текстильную выставку. Нас раньше туда не пускали, потому что у нас не было хороших тканей. И в России традиционно с недоверием относятся к отечественному товару, поэтому пришлось прийти в Россию через Европу, так теперь все делают. Вологодское масло тоже сначала получило признание в Париже, поэтому с 1900 до 1937 года оно называлось «парижским» и только потом стало «вологодским». В то же время у нас работает петербургская дорожно-строительная фирма «ВАД», причем очень успешно, они делают самые ответственные престижные трассы с высоким качеством в установленные, а порой и сокращенные сроки. 

– Кстати, о дорогах. Трасса А-114, соединяющая Петербург и Вологду, пребывает в ужасающем состоянии, вы не находите? 

– Нахожу, что таково ее состояние на территории Ленинградской области, ведь в нашей части, и это подтвердит любой проезжающий, шоссе содержится нормально. Я даже подумываю выйти на губернатора Ленобласти Сердюкова и предложить ему наконец доделать эту очень нужную для всех нас дорогу, пусть «ВАД» и строит, но это ведь не я решаю. 

– Вы недавно там ездили? 

– Раньше я там бывал постоянно, но теперь так занят, что приходится чаще пользоваться самолетом. Вот в Сочи надо поспеть с нашим Дедом Морозом. Нас очень интересует новогодний волшебник как потенциальный символ Олимпиады, потому что зимняя Олимпиада без Деда Мороза – как летняя без солнца. Это даже не для нас важно – для России. Вот летняя Олимпиада в СССР в 80-е годы была с символом бурого медведя. До этого нашу страну представляли как империю зла и ассоциировали именно с медведем – этим хищником, который действительно является очень агрессивным и опасным животным. Поэтому сделали доброго хорошего мишку, который тогда серьезно изменил отношение к СССР. И сегодня образ Деда Мороза может точно так же смягчить к нам отношение Запада. Ведь он уже побывал в штаб-квартире Совета Европы, был принят замом генсека, объехал все страны, стал узнаваемым образом. Нам важно показать, что Дед Мороз – не какой-то там забытый в дедовском дремучем лесу персонаж, не супермен, не Бэтмен, а хороший добрый волшебник, который может много сделать для Олимпиады. 

– Деда Мороза уже перестали путать с Санта-Клаусом? 

– Давно перестали! Они уже очень разные. Санта-Клаус сейчас подвергается резкой критике на Западе, были публичные акции протеста, потому что Санта-Клаус такой полный, есть много сладкого, пьет много кока-колы и не демонстрирует стремление к здоровому образу жизни. А Дед Мороз – спортивный, подвижный, на Эльбрус вот забрался, в Антарктиду ездил. У него теперь в друзьях во Франции Пер Ноель, в Финляндии – Йолупукки, Святой Николай в Украине… Но мы не противопоставляем Деда Мороза Санта-Клаусу, как они противопоставляли одно время, теперь они поняли, что это бесполезно, и лучше дружить. 

– Дед Мороз сделал из Великого Устюга настоящий туристический проект. А другие районы Вологодчины планируют развивать туризм? 

– Туризм может приносить доходы не меньшие, чем нефтегазовый комплекс. В России сегодня 5 миллионов туристов, в Канаде – 50. Если мы даже примем 20 миллионов туристов, и каждый оставит у нас по 500 долларов, получится 10 миллиардов долларов, которые для России никак не лишние. Мы сегодня пропагандируем туризм местный, деревенский. Вот взять Сизьму под Шексной – маленькое село, незаметный, богом забытый уголок. Нашлась группа энтузиастов, из бабушкиных сундучков достали тряпочки, самоварчики, прялки, сделали такой деревенский музей, и за год в это село, где живет 500 человек, приехали 50 тысяч туристов. Каждый турист купил какие-то сувениры, его накормили зелеными щами… Конечно, в основном это наши россияне, но сейчас и иностранцев стали привозить, они смотрят с упоением на нашу деревню. 

– Вы строите крупный технопарк «Шексна» и собираетесь возводить еще один – «Сокол». Рабочие руки где возьмете? 

– Нам заранее было известно, что «Северсталь» в процессе модернизации производства будет сокращать до 10 тысяч работников. Именно они станут трудиться в Шексне, которая находится и от Череповца, и от Вологды сравнительно недалеко, поэтому найти рабочих в этой городской агломерации абсолютно реально. В Соколе мы будем создавать нечто подобное. 

– В последнее время прокатилась массовая отставка опытных губернаторов, вон даже Лужков лишился кресла. А вы не боитесь своей отставки? 

– Опытных губернаторов не меняют. Меняют тех, кто уже потерял вкус к этой работе и интерес к губернаторской жизни. Губернаторская жизнь очень нелегкая. Если ты служишь на совесть, то ты уже принадлежишь не себе, а тем избирателям, которые на тебя сделали ставку. И каждый день настолько дорог, чтобы успеть выполнить то, что ты обещал. А еще когда кризис на пути попадается… Люди ведь не знают, что такое мировой кризис, и не хотят знать, они хотят жить. Вот из кожи вон лезешь, чтобы люди почувствовали, что власть о них заботится. Повторю, что опытных не меняют. Но некоторые уходят сами, потому что очень устали. Вот глубоко мною уважаемый Сергей Катанандов, мы с ним коллеги с 1990 года. Матерый руководитель. Но он мне в последнее время жаловался: «Работа перестала приносить удовлетворение». А я пока зол до работы. А вообще я как солдат. Если мне скажут: «Тебе пора!», я скажу: «Понял!» – и буду выращивать помидоры на своем участке. Но могу гарантировать, что мои помидоры будут лучшими в районе. 

– Как Вологодчина пережила период пожаров? 

– Мы горели так же, как и все, и частота такая же – 10–12 возгораний в день. Но мы подготовились, 1999 год нас научил, мы тогда горели очень сильно – как сейчас Поволжье. Я тогда был начинающий губернатор, мы растерялись, не знали, что делать. После тех пожаров мы стали проводить каждый год учения, привлекали МЧС. И до сих пор каждую весну я провожу учения для глав сельских администраций. Глава администрации должен показать, как он умеет пользоваться огнетушителем, мы знакомим с противопожарной техникой. Мы крайне благодарны новому Лесному кодексу, что нам лес передали в управление, мы сейчас там навели порядок. Если раньше на всю область было 4 инспектора Росприроднадзора, то сегодня их у нас 460. 

– А засуха вас коснулась? 

– Тут нам повезло – мы ушли в лето с высоким запасом подпочвенных вод. Последние два года были дождливыми, и наши водоемы, включая огромное Рыбинское водохранилище, были переполнены водой. Мы потеряли примерно 30 процентов урожая зерновых, картошка уродилась плохая, но это не смертельно, зато заготовили много сочных кормов. Думаю, что проживем, мы уже думаем о грядущей посевной, а не о нынешней зиме. 

– Кстати, о зиме. Вы уже закупили ломики, которыми гастарбайтеры будут пробивать крыши вологодских домов? Или снега не ожидается? 

– Ожидается. Я 13 лет веду простые метеонаблюдения – как юный натуралист, – потом сверяюсь с народным календарем. В этом году все прогнозы сбываются – осень сухая и теплая, а зима будет суровой. А к суровой зиме мы готовимся так же, как к пожарам: в плановом порядке запасаем топливо, уголь мы уже весь закупили, котельные почти все готовы. Мы имели печальный опыт не только с пожарами – в 1996 году в райцентре Чагода было разморожено 47 домов. Тогда подготовились плохо, батареи полопались, ситуация была катастрофическая. Мы теперь готовимся к зиме загодя, проверяем, глав учим готовиться, строго спрашиваем за подготовку к зиме. 

– А про себя вы читаете в газетах? Обижаетесь, когда критикуют? 

– Я с интересом читаю все, что про меня выдумывают. Была такая история с медведем Митрофаном, которого якобы пьяного подставили на охоте испанскому королю (мол, вместо дикого ручного подвели). Это была ложь. А вот за конструктивную критику очень благодарен. У нас была такая телепередача «Скорая телевизионная помощь». На днях я был на новоселье у семьи инвалидов, там брат и сестра – колясочники, уже взрослые, и матери со второго этажа на руках их таскать было очень тяжело, условия нечеловеческие. И о них был сделан очень жесткий репортаж, который власть бил по самым больным местам. Но мы понимали, что надо решать этот вопрос, и решили – с большим трудом, пробивая все бюрократические препоны. Даже мне тяжело с бюрократией бороться. Сделали им квартиру на первом этаже с пандусами, они меня пригласили на новоселье. Я крайне благодарен СМИ, когда говорят о недостатках, и наших журналистов прошу писать жестко, но без вранья, пусть даже с чернухой, но чтобы суть была справедливой. Газеты, которые врут, умирают сами, народ на самом деле устал от вранья и чернухи. Дома у меня во всех комнатах утром работает радио, причем местное, вологодское областное. На оперативку утром я прихожу с фактами, услышанными по радио, и очень рад, что меня таким образом извещают об истинном положении дел в области.