Александр Кочкин

Кто к кому должен «приладиться»?

Часть 3.

«Специализация и концентрация» – еще недавно два наиболее ходовых слова. Не было, пожалуй, доклада, где бы, говоря о делах сельских, не упоминались они. Среди пунктов Программы специализация и концентрация проходили «красной строкой».

Впрочем, не удивительно. В крестьянстве это практиковалось издревле. Не только семейный, но и профессиональные группы (деревни) объединялись, передавая по наследственной линии опыт и навыки. К примеру, далеко шагнула слава ростовских огородников, романово-борисоглебских овцеводов, копринских сыроделов… В пошехонском районе, где мне довелось долго жить и работать, есть целый ряд деревень одного «куста», с чисто специализированными названиями: Свинариха, Кузнечиха, Телятьево и даже Турово. А сколько таких деревень, если взглянуть на карту области: Коровино, Быково, Гусево, Овсянниково, Кужлево (лен), Горохово и т.д.

Но что настораживало: новое понимание «специализация и концентрация» принимало свой неожиданный поворот: оно целиком исходило, так сказать, из научного пласта, отрицая наработки крестьянского опыта. Может быть, это и хорошо – надо отрываться от примитива. Только вот «заковыка»: все ли следует списывать на примитив?

Мне довелось беседовать с руководящим товарищем (не стану называть фамилии), который по должностному статусу проводил Программу в жизнь. Что удивило: стараясь показать себя зело «подкованным в задачах текущего момента», он излагал прописные истины, которые без сучка и задоринки укладывались в заданную формулу: «специализация и концентрация на базе широкого кооперирования, перевода ее на индустриальную основу – магистральное направление Программы». Казалось бы – верно: какие могут быть сомнения – магистраль! Знай, кати без оглядки. Только как на эту магистраль крестьянина вывести – он где-то обочь плетется. У него свой тысячелетний опыт, своя психология… Говорю собеседнику:

- Не закрутило бы мужика снова в водовороте «широкого кооперирования», как в начальные годы коллективизации?

Логика тут простая: крестьянский ум смекалист, находчив, но – в практическом обороте. Веками устоялись его психологические рамки. А тут?.. На что мой собеседник сказал: «Ничего, приладится!»

«Приладится» – в этом, по-моему, вся пагубность властной политики в отношении крестьянина. Нет, чтобы приладиться к крестьянину – более логично и разумно. Всяк, хотя бы чуточку заглотнувший в очередном политическом водовороте власти, считает себя вправе быть наставником мужика, вправе командовать: «Шагом марш в коллективизацию» ли «Разбегайся по фермерским углам»… И всем наплевать, что за этим  клубки неисчислимых бед.

Преобладает упрощенный (по-старинке) взгляд на сельского труженика: лапотник в сермяге, изрядно избалованный вином. Только и нового – переоблачился в сапоги да фуфайку, от сохи пересел на трактор. Кругозор не в ширь, а в ужину пошел. Наемный труд выветрил де все задатки хозяйского начала…

Да прав ли я? Вот построили в Рыбинском районе птицефабрики, свинокомплекс «Залесье» – на удивление быстро внедрились прогрессивные наработки, научная организация труда. Сначала, да, робко, в пробном виде. Но в магазинах (на какое-то время, пока не подуло поворотным ветром) появились и яйца, и мясо птицы, и свинина. Стало ясно: совершенно новых, не обычный маховик закрутил крестьянское дело. Пожалуй, его уже и крестьянским не назовешь. В обороте полномасштабная промышленная технология. И все же…

Не потому ли рухнуло оно при первом дуновении (реформы), что не было завязано на крестьянской психологии? Мужик душой не прикипел, а в чуже – прижиться не могло. Новые реформаторы его, дело-то, «легким веничком» смели.

Специализация и концентрация в районе разворачивались по широкому кругу. Каждое коллективное хозяйство настраивалось на свой лад. Ближние к городу – овощеводство, картофель; отдаленные – овцеводство, производство молока, мяса. Скажем, совхоз «Арефинский» специализировался на выращивании ремонтного молодняка. Хозяйству неслучайно выпала такая роль. Отдаленное, отрезанное бездорожьем. Это уже потом, в планах Программы, провели туда дорогу, но и та – только до центральной усадьбы совхоза. Жители окрестных деревушек и по сей день говорят: «Живем и в залесье, и в загрязьи». Миграция здесь, как нигде: пустеют не только отдельные дома, целые деревни.

Специализация, можно сказать, дала хозяйству «второе дыхание». Богатые, но беспризорные кормовые угодья неожиданно обрели хозяйскую значимость. Для телок – обширные пастбищные угодья. У людей появился интерес к делу. Но какой?..

Мне довелось быть свидетелем, как «Арефинский» посещали кандидат в члены Политбюро КПСС М.С. Соломенцев и тогдашний министр сельского хозяйства РСФСР Л.Я. Флорентьев. Высоких гостей встречали при полном параде. Ферма, где размещались телки, была вычищена до блеска. Новые лозунги и транспаранты кричали о достижениях хозяйства. Гости со свитой ходили в белых халатах, любовались порядком, словно не замечая, что это, так сказать, «пыль в глаза». А потом в Красном уголке, подводя итоги, выражали свое удовлетворение. Не думаю, что показухи они не заметили…

Новое дело требовало высокой зоотехнической культуры. А ее еще надо было наработать. Казалось бы, двор, постоенный с учетом самых передовых научно-технических рекомендаций, предопределял выращивание телок в нужном зоотехническом режиме. А что получилось? Размещались телки в сварных станках, изготовленных по научным расчетам. Но то ли те рекомендации и расчеты были списаны с «девятой потолочины», то ли работники не соблюдали каких мер ухода, только получилось так: телки стали пленницами этих железных клеток. Пришлось их «вываривать» (то есть, вырезать клетки при помощи сварочного аппарата) из плена.

Помню, приехал в одно из хозяйств, специалисты жалуются: купили, мол, в «Арефинском» телок, думали, будут классные коровы, а «надои оказались ниже, чем у наших беспородных»… Специализация выходила боком. Оно и понятно: новое дело, требующее любовного признания и творческого подхода, запустили в примитивную среду.

Не вышло толку и с откормом телят в совхозе «Прогресс», хотя и вели откорм, казалось бы, по научным рекомендациям. Даже ученые мужи из института животноводства и кормопроизводства были приглашены – контролировали, давали советы. Привесы, тем не менее, не превышали средней отметки по району, а падеж даже превосходил. Почему? Да потому, что все шло не через крестьянина, который был непосредственно завязан в деле, а через волевые приказы и наставления, исходящие свыше. И получалось: живая суть дела распылялась, стекая по чиновничьей лестнице. Экономический, тем более, психологический  стимул не действовал, не будил в людях творческого азарта. Спущенная директива – закон. А директивы спускались, так сказать, опережающим порядком. Еще ни коня, ни воза, а – запрягай и вези…

Нет сомнения, Программа указывала верный курс: и выращивание ремонтного молодняка, и откорм в специализированных хозяйствах – дело перспективное. Но ведь надо, чтобы оно заинтересовало непосредственного работника. А иначе как же?..

Мне доводилось видеть, как завозили из хозяйств района телят-откормочников в «Прогресс». В дождь, снег, стужу на открытой машине. Телятишки, бедные, дрожат в кузове, жмутся друг к другу. Не мудрено, что после такого переселения многие заболевали простудой, как следствие – падеж.

- Это же издевательство над животными, – говорю директору совхоза, – как можно допускать такое?

- А что мы можем поделать, – он мне, – специальных машин-скотовозов нам не выделено, а план спущен – завозите…

"Не выделено, не дано"...— надежда на кого-то, а где же собственная хозяйская инициатива?..  Да, это был порок коллективной формы хозяйствования на селе.

Вот так. Экономический стимул зависел от случайного фактора. Твердой договорной системы, по сути, не было. Естественно, интересом ни с какого угла не сквозило. Все держалось на директивном указании: так надо! И это «так надо» притупляло нацеленность к перспективе, которую открывала Программа.

Тот же изъян просматривался и на крупных специализированных объектах: птицефабриках, свинокомплексе. Принцип работы «абы как» давал себя знать. Передовая технология, проходя через чиновничьи фильтры, теряла «свой аромат». Через твердую оболочку этих фильтров отдача, заложенная в ней, не могла пробиться на свет.

Впрочем, не трудно заметить: вся Программа Нечерноземья была «пущена по верху». В научных разработках она, вроде бы, куда как хорошо ложится на бумагу. Но практический интерес исполнителя мало задевала. В этом, пожалуй, был самый главный ее недостаток. Дерево-то посадили, а о корнях забыли. А ведь корни – основа основ…